Вёсны

        Если у тебя острые скулы (не те, о которые можно порезаться), пара-тройка утраченных иллюзий, о тихом существовании которых ты даже не догадывался, но которые тем не менее крепко оплетали твои щиколотки и твой дом, пока не вышло их время; если у тебя беззащитные ключицы и тонкие руки в своей изощренной жестокости сравнимые лишь с дымом осенней ночью (не верь, что после дыма ничего не остается), если всё это у тебя есть, значит… да, это значит.

        И весит.

        А мера веса у каждого своя. Одни думают, что проронив слово, безвозвратно теряют его, другие верят, что в слове скрыта истина (блаженны не растратившие веру); третьи рождаются и умирают, как будто дышат на чистое не запотевшее стекло, оставляя после себя нетронутую гладь и забытье, Одни пишут музыку, другие под нее танцуют на фоне стрельчатых окон в вихре золотой пыли, той самой, которой начиняют свои песочные часы ушедшие.

        И только маленькие глухонемые девочки с лисьими мордочками засыпают на крышках заколоченных колодцев, так и не найдя дороги домой.

        Тем, наверное, и страшны, по-хорошему страшны, все вёсны, наступающие в бесснежном январе.