Теплый летний ветер развивают прозрачные шторы. Всегда прозрачные. Чтобы видеть, как над фиолетовой горой встает красное солнце и взлетают золотые птицы, как с весенних небес падают розовые лепестки вишни. Время самого знаменитого адажио и самого прозрачного воздуха, который так легко разбить нечаянным окриком или громким словом, время, когда говорят полушёпотом или не говорят вовсе. Время, когда смотрят вдаль, и обнаруживают там самих себя, время, когда молчанием произносится больше, а признания приносят долгожданное облегчение, потому что принимаются без зла и с прощением за прошедшую любовь. Время, когда уходят, не требуя ни покаяния, ни жертв, нежно целуя в лоб. Время, когда прощаешь себя за собственные чувства. Время, когда становишься прозрачным, когда через твое тело сквозит фиолетовая гора и осыпается сакура, розовая, как след помады на смуглом виске уходящего вдаль мужчины, таком же прозрачном, как ты сама и занавески в твоем притихшем доме.

        Ты снимаешь иглу с пластинки. Адажио соскальзывает в тишину. Ты улыбаешься и вынимаешь из ушей слишком тяжелые серьги. Сквозь тебя пролетает птица, задевая кончиком своего крыла твое плечо. Твои глаза прозрачно-зелены, а в молчании музыка всех прошедших времен.

        Над фиолетовой горой в темно-синих небесах зажигается первой звезда. Теплый летний ветер спит у твоих ног голубой прозрачной ящеркой. Ты смотришь вдаль и видишь, как мужчина со смуглым виском просит воды у белокурой женщины с маленькими ступнями. Так начинается новая история. Ты закрываешь глаза и чувствуешь, как подступающая ночь гладит твои прозрачные веки, за которыми угадываются десятки безвестных созвездий и безымянных планет с фиолетовым отсветом.

        Прозрачные занавески начинают чуть шевелиться.