Дождь идет вторую неделю. Дожди идут внутри женщины с тяжелыми бусами и легкими сандалиями, наполняя ее шорохами, вскриками невидимых птиц, отдаленными голосами и беспрерывным дробным стуком дождевых капель о каменные чаши фонтанов. Она засыпает и просыпается под шум дождя, идущего снаружи и внутри.

         Надсадный кашель терзает ее слабую грудь. Холод проникает под одежду, Она пьет куантро, обжигаясь вкусом апельсиновых корок, и кутается в длинную зеленую кофту, слишком тонкую, чтобы согреться.

         Вчера на базаре старый узбек поцеловал ее руку, собственная скрюченная рука показалась её похожей на птичью лапку. Предложение старика избавить ее от недуга она стыдливо отвергла. Вместо этого она купила у него абрикосы, которые оказались удивительно вкусными.

         Женщина с хрипящими бронхами заваривает себе крепкий индийский чай и добавляет в него молока и три маленькие ложки сахара. Так готовят чай на ее родине, с любовью и не спеша, как гладят по голове малышей. Краеугольные камни прошлого и будущего. Она пьет чай маленькими глотками, чувствуя, как внутрь проникает благословенное тепло. Ей отчаянно до зуда в пальцах хочется прикоснуться к шелковистым волосам ребенка, почувствовать их запах, их ускользающее постоянство. Ее пальцы пробегают по кайме шелковой скатерти – ее редко обнимали в детстве, и никогда не гладили по голове. В восемнадцать лет она остриглась наголо и теперь носила маленький тюрбан. Темно-лиловый под цвет глаз цвета мокрой золы.

         Она допивает последний глоток чая и ставит фарфоровую пиалу с красным узором на холодный камин. Из-за его высокой решетки веет сыростью и холодом.

         На миг показывается солнце. Солнечный луч на короткое мгновение освещает стеклянный чайник с золотистыми танцующими чаинками и тут же гаснет.

         Она содрогается от очередного приступа кашля. Бронхи свистят. Первые капли дождя падает на блестящий лист папоротника. Она закрывает окно. Снаружи нарастает шум.

         Она проходит в свою спальню и не раздеваясь ложится на пастель.

         В ту ночь ей снится чья-то широкая теплая ладонь, она гладит ее кудрявые волосы и тихо ложится на ее детские плечи.

         С той ночи дожди в женщине с тяжелыми бусами и легкими сандалиями прекращаются, и только крики невидимых птиц вместе с болью в скрюченным артритом пальцах по-прежнему будят ее на рассвете. Женщина с глазами цвета мокрой золы и коротким ёжиком из мягких светлых волос кладет ладонь себе на плечо и слегка сжимает невидимую руку.